— А вот теперь по-настоящему! Сейчас вы все передохнете! Рванет сильнее, чем в корчме!

Прошлой ночью при взрывах на галере демы тоже не сильно радовались, но серьезной паники не было. Сегодня все по-другому — похоже, они и впрямь поверили, что огненный ураган, разнесший корчму, дело моих рук. Иным не объяснить того, что они позабыли про всякое подобие строя. Лишь бы не оказаться рядом со страшной шипящей штукой. Подальше от нее. Куда угодно. И плевать на все остальное. Кто-то кинулся назад, с разбегу забежав в реку, другие брызнули в стороны, уткнувшись в монолит переплетенных зарослей кустарников на опушке, — лишь единицы остались на месте, что-то пытаясь сделать. Ими никто не командовал — все происходило спонтанно.

Взревев нечленораздельно, я понесся на толпу деморализованных врагов. Сейчас мы вам за все сразу отомстим — очухаться не позволим. Треснул второй взрыв, усилив панику. Впереди наконец поднялась ползавшая возле костра фигура и, вытянув руки вперед, походкой зомби направилась в мою сторону. В разрыве среди туч показалась луна, в ее свете я отчетливо разглядел лицо дема. Точнее, то, что когда-то было лицом: кровавая маска без носа и глаз, оскал верхней челюсти и отсутствие нижней, оторванной вместе с подбородком. Еще недавно меня бы от такой картины как минимум передернуло, а сейчас лишь равнодушно покосился, оставив в стороне.

Уже будучи в нескольких шагах от мечущихся врагов, вдруг понял — что-то неладное. Обернулся — так и есть. Мое доблестное войско стояло на том же месте. Лишь некоторые несмело продвигались вслед, поражаясь собственной храбрости.

Да уж… Похоже, с психической атакой я несколько переборщил. Диверсия и мои последующие действия напугали не только врагов, но и своих. Никто не хотел украсить снег своими внутренностями или оторванными конечностями — это добро здесь валялось чуть ли не на каждом шагу.

Ладно, чего стоять, раз я уже на месте. Вот и первый кандидат на отправку в ад — пришедший в себя латник демов подбирается, замахиваясь мечом. Пора выпускать подругу на волю.

Штучка привычно бросается к лицу противника, выстреливает серебром клинка. И пошла потеха: теснота строя не мешает, враги мечутся как наскипидаренные. За самый конец рукояти, чтобы лупить с силой, рассекая доспехи и кости, снося конечности и головы. Знай маши со всей дури, не подпуская к себе никого, отскакивая поближе к своим при первом признаке приближения жареного петуха. Да они и не очень-то стремятся — мало кто пытается защититься, а уж об атаке думают единицы. Лишь отбегают или вообще не замечают опасности. Стрелы продолжают бить по их телам, подоспевшие товарищи тоже вступили в дело. Несмотря на ситуацию, успеваю запомнить главных смельчаков: Тука, Обаму и флегматика Ритола. Вот уж на кого бы не подумал, так на этого сержанта. Дальше уже почти незнакомые лица — в основном такие же бывшие рабы, как Обама. Им, похоже, есть о чем пообщаться с недавними хозяевами — много вопросов накопилось, причем все срочные.

Что тут скажешь? Даже попугаю не о чем докладывать, жалуясь на несправедливость судьбы. Я боялся повторения дневного разгрома и заранее назначил место сбора, чтобы не разбегались по лесам, а на деле боя вообще не было. Ну или почти не было. Резня, когда пятеро — десятеро кидались со всех сторон на одного, отнимали оружие, валили на землю, забивали дубинами и топорами, кололи ножами под латы. Бежать пришлось не нам, а демам, но вряд ли кому-то улыбнулась удача — тяжесть доспехов теперь играла против них. Лишь в одном месте толковый командир сумел организовать десятка три бойцов, но допустил ошибку. Вместо того чтобы дисциплинированно и четко отступить в лес, он зачем-то потащил пиратов через всю поляну в сторону замка. Дойти до зарослей им, конечно, не позволили. Хоть наше войско, увлекшись охотой на легкую дичь, потеряло строй, но, понеся существенные потери при первой попытке наскока, стало умнее и быстро окружило обидчиков, заставив перейти к круговой обороне. Те отбивались отчаянно, пролив немало крови, но результат был предрешен — их задавили толпой.

Несколько рабов под предводительством Обамы прямо по мосту добрались до пришвартованной к нему галеры, ворвались на палубу, не дав демам перерезать швартовы. Связали их боем, а затем подоспевшее подкрепление захватило корабль.

Со второй галерой все могло бы оказаться гораздо сложнее — она стояла посреди реки. Но демы сглупили — в панике подняли якоря, надеясь, что течение унесет их подальше от опасного места. Вначале так и было — понесло вниз, стукнула баллиста, метнув снаряд в толпу наших бойцов. Но затем корабль развернуло, и корма уткнулась в наш берег — глубина, по счастью, там оказалась подходящей для штурмовых действий.

Взобраться на палубу было несложно, тем более когда это дело прикрывали три десятка лучников, а под ногами ревели в сотни глоток почуявшие приближение свободы рабы. Без потерь не обошлось, но это лишь из-за большого количества надсмотрщиков — назвать их сопротивление отчаянным не поворачивался язык.

Многие сдавались в плен, падая на колени и поднимая над головой пустые руки. Неужели они и правда надеялись, что у них есть будущее? А с виду и не подумаешь, что столь наивны… Впрочем, десятка четыре связали, в основном из-за моих строгих приказов, розданных еще перед боем.

Когда разобрались со второй галерой, я послал вниз по берегу отряд лучников с группой разведчиков. Пусть изучат следы, и если заметят, что кто-то ушел, догонят. Мне не нужно, чтобы оставшиеся на озере и побережье узнали про случившееся, — это помешает дальнейшим планам. Группу толковых ополченцев направил в другую сторону — пусть враг разбит, но надо окружить расположение дозорами. Затем, приказав навести порядок в этом бардаке и притащить ко мне парочку не самых потрепанных пленных, отправился на руины корчмы. Уж очень хотел изучить дело своих рук — будто магнитом туда тянуло.

Что я могу сказать?.. Мог бы и не ходить. Не эксперт я — не смог понять, как все произошло. Сколько снарядов рвануло — тоже не понял. Место, где их закладывал, можно было опознать лишь по отсутствию трупов и частей тел — чудовищной силой отсюда вымело абсолютно все. Пятачок развороченной земли: ни камней, ни решетки, ни кусков обожженной глины. В стороне нашел странного мертвеца, точнее, часть его: туловище в смятом панцире. На глубоко вдавленной груди отверстие, с виду проплавленное. Возможно, след от кумулятивной струи. Если так, то, значит, не все снаряды были осколочно-фугасными, а лишь два. Хотя слабо верится, что, оказавшись на пути огненного потока, можно отделаться всего лишь аккуратной пробоиной. Дальнейший осмотр подтвердил сомнения — и впрямь поработал осколок.

От корчмы осталась лишь часть дальней стены. Сколько при этом пострадало демов, не понять. На глаз — не меньше сотни, но разве можно что-то определить точно в этом кровавом месиве из обломков здания, столов, лавок, кусков тел, трупов, обрывков амуниции, оружия. Сила взрыва была такова, что решетку обнаружили на первой галере — та, разорванная и перекрученная, будто выжатая тряпка, вонзилась в палубу.

Попугай, осторожно опустившись на плечо, уставился на пятачок зоны тотального уничтожения, поежился, ошеломленно пробормотал:

— Так вот какая у нашего дурачка дудка…

— В суп отправлю, — стандартно пригрозил я похожим тоном.

— А замок моего охреневшего кузена твоя катапульта сможет разнести? — уточнил Зеленый.

— Легко…

— От таких известий, милый, мое душевное здоровье пошатнулось. Хорошо бы выпить ругийских капель. А еще лучше — межгорского вина. И желательно побольше.

— Перебьешься.

— А как же празднование грандиозного успеха?! Где веселые девки и накрытые столы?!

— А ты тут при чем? Летал где-то, пока мы дрались, и появился, когда все уже закончилось.

— Я бдел! Без меня все в луже утонете, салаги сухопутные! Губы печет, будто раскаленный якорь поцеловал! Боль души полагается заливать соком южных виноградников! Эй! Трактирщик! Еще! За дудочку!